Величайший рыцарь - Страница 110

110

Обогнав бегущих людей, рыцари пустили лошадей кентером. Король с мрачным видом сидел в седле, лицо приобрело пепельно-желтый оттенок, но, когда Болдвин из Бетюна спросил, не придержать ли лошадей, Генрих покачал головой и настоял, чтобы они, наоборот, ехали быстрее. Конь де Сувиля охромел, и рыцарь с трудом поспевал. Вильгельм повернулся в седле, чтобы проверить, не отстал ли де Сувиль, и увидел, что один рыцарь из Пуату несется за убегающим отрядом с копьем наперевес. Де Сувиль поднял щит и попытался увести коня в сторону, но рыцарь сбросил его с седла. Тут галопом примчались другие рыцари из Пуату, пыль облаками поднималась у них из-под копыт. Первый скакал на мощном боевом коне мышастой масти с золотистой гривой и хвостом. Хотя всадник был без щита, Вильгельм сразу же узнал Ричарда, и у него кровь застыла в жилах. Вильгельм поднял копье и, подталкивая коня пятками, встал так, чтобы перегородить дорогу.

Ричард так резко натянул поводья, что конь встал на дыбы.

– Не будьте дураком! – закричал он Вильгельму, правда, не подъезжая ближе. – Отойдите в сторону!

Вильгельм чувствовал беспокойство своего коня, но готовился к атаке.

– Господин, вы повернете назад, если цените свою жизнь! – ответил он.

Ричард рассмеялся с презрением и яростью.

– Вы не посмеете! – ухмыльнулся он и ударил жеребца по шее поводьями.

Вильгельм без колебаний пришпорил коня. У Ричарда округлились глаза, он попытался отъехать в сторону, но Вильгельм повернул копье и ударил изо всей силы. Это был мощный и правильный удар, и смерть наступила мгновенно. Вильгельм оставил копье в жертве и рявкнул:

– Пусть дьявол вас заберет, господин!

Он развернулся и галопом понесся по дороге.

Потрясенный Ричард спрыгнул с мертвого коня и остановил рыцарей, которые собирались продолжать погоню.

– Нет, – резко сказал он. – Пусть уходят. Они бегут, и мы скоро их догоним… Тогда мы с ними и рассчитаемся.

Глава 30

В деревне Кулен перед Шиноном было тихо и спокойно.

Вильгельм прищурился, глядя в небо и пытаясь найти жаворонка, звеневшего в небесах, и наконец нашел темную точку. Еще мгновение – и пение прекратилось. Птица резко полетела вниз и потерялась среди травы на весенней лужайке, где паслись несколько кобыл и жеребцов.

Вильгельм привел сюда свой отряд, сказав, что хочет посмотреть животных местного лорда, который разводил боевых коней. Но на самом деле ему нужно было отдохнуть от вида короля Генриха. Тот сдавал на глазах, и боль была такой острой, что даже самые сильные отвары и снотворное не приносили облегчения. А по мере ухудшения его состояния рушились надежды Вильгельма. Он знал, что, вероятно, своими руками уничтожил собственное будущее, убив жеребца под Ричардом. Но выбор тогда был прост: убить самого Ричарда, убить его коня или позволить ему проехать – то есть нарушить клятву.

Коневод отвлек Вильгельма от его мыслей, спросив про короля; он беспокоился, что французы захватят Шинон.

– Я всю жизнь потратил на этих животных, – говорил он, показывая на жующих траву кобыл и жеребчиков. – Я скорее умру, чем позволю французским и пуатинским подонкам украсть их.

– Было достигнуто соглашение о прекращении военных действий. Они не придут в Шинон, – ответил Вильгельм с гораздо большей уверенностью, чем чувствовал на самом деле.

Судя по тому, как Ричард травил и преследовал отца, ничего нельзя было исключать. Неделю назад король Генрих встречался с Ричардом и Филиппом возле Фрезни. Вильгельм наблюдал за теми усилиями, которые прилагал Генрих, чтобы встретить врагов с чувством собственного достоинства, и ему стало дурно от жалости и ярости. Перед встречей Генрих удалился в храм Тамплиеров. Его мучили такие сильные боли, что он вынужден был держаться за стену, чтобы устоять на ногах. Вильгельм послал сообщение Филиппу и Ричарду о том, что Генрих плохо себя чувствует и не может приехать. Ричард отказался принять этот ответ и громко объявил, что его отец только притворяется больным и, если он не появится на переговорах, снова разгорится огонь войны. Генрих с трудом вышел из церкви и сел на коня. Сжимая зубы от боли, он поехал к месту встречи. Хватая ртом воздух, он сказал Вильгельму, что если Господь позволит ему еще пожить, то он заставит Филиппа и Ричарда заплатить за все, что они с ним делают. Увидев Генриха, Филипп понял, насколько он на самом деле болен, и предложил ему сесть па плащ, пока идут переговоры. Но Генрих отказался, предпочитая оставаться на коне и таким образом сохранить хоть толику собственного достоинства, в то время как ему диктовали унизительные условия мирного соглашения. Ричард не проявил жалости к отцу – ни взглядом, ни жестом. Вильгельм не мог понять, то ли Ричард нарочно старается причинить еще больше боли отцу и воздвигает барьер, чтобы самому не чувствовать боли, то ли ему просто все равно. Но в любом случае на его маске за время переговоров не появилось ни трещинки.

Генрих вернулся в Шинон и сразу же лег в постель. Принц Иоанн ненавидел запахи болезни, и его отсутствие рядом с постелью отца бросалось в глаза. А вот бастард Генриха Джеффри проводил с отцом много времени, утирал ему пот со лба и успокаивал его во время вспышек ярости.

– До меня дошли слухи, что король смертельно болен. – Торговец напряженно смотрел на Вильгельма. – Вы близки к нему, по крайней мере так говорят люди. Это правда?

– Правда то, что у него разрывается сердце из-за старшего сына, – ответил Вильгельм, обходя скользкую тему. – И правда то, что он не пышет здоровьем, но у него стальная воля, и она еще не сломлена.

110