Величайший рыцарь - Страница 22

Солсбери кинулся к принцу, у которого из носа и рта шла кровь. Вильгельм понесся за возбужденным жеребцом, и ему удалось схватить тянущиеся по земле поводья, прежде чем нога коня попала бы в петлю и он, упав, сломал бы ногу. Вильгельм заговорил твердым голосом, стоя сбоку; он вел рукой по узде вверх, постепенно приближаясь к морде, потом положил ладонь на потную дрожащую шею, схватился за гриву и вспрыгнул в седло. Бланкарт содрогнулся, но теперь он чувствовал у себя на спине знакомый вес и начал успокаиваться. Двигая коленями и бедрами и не натягивая удила, Вильгельм с дурным предчувствием поехал к упавшему принцу.

«Боже, пусть с ним все будет в порядке», – взмолился он и перекрестился.

Вокруг мальчика собралась толпа, здесь была и старшая королевская няня Ходиерна, которая плакала и заламывала руки.

Когда Вильгельм подъехал, Солсбери поднял голову. Генрих садился, помогая себе руками, его лицо искажала гримаса боли.

Приблизившись, Вильгельм понял, что кровь во рту собралась от прокушенной губы, а кровотечение из носа уже прекратилось.

– Я сказал бы, что будут синяки на боках, – заявил Солсбери. – Он в общем-то удачно упал. А с конем все в порядке?

– Трудно сказать, господин. На его состояние это не очень хорошо повлияло.

Вильгельм успокаивающе провел рукой по шее и груди Бланкарта и почувствовал, как конь вздрогнул от его прикосновения.

– Прекрати панику, женщина, он не умер! – рявкнул Солсбери на продолжающую выть Ходиерну, схватил Генриха на плечо и сильно сжал. – Чем ты думал? Ты понимаешь, что ты натворил?

Мальчик резко вздохнул. В глазах стояли слезы, но он не позволял себе расплакаться.

– Я хотел проехаться на настоящем боевом коне. Ричард сказал, что я не смогу, но я смог.

Он вздернул подбородок, внезапно взглянув с вызовом.

– И мог бы погибнуть. Если конь пострадал из-за твоей глупости, то ты должен будешь заплатить господину Вильгельму стоимость его лечения или замены. Наследник ты короля или нет, но ты молодой дурак!

Генрих поджал губы. Ему определенно было больно, но он поднялся на ноги, осторожно повернулся, держась за бок, и посмотрел на Вильгельма.

– Простите меня, господин Маршал. Но он такой прекрасный конь, что я не мог сдержаться.

– Значит, тебе нужно еще долго учиться самодисциплине, – проворчал Солсбери.

Вильгельм еще не отошел от случившегося, сердце у него продолжало учащенно биться, но что-то в голосе пария, в его взгляде и сжатых челюстях уменьшило ярость рыцаря. Вильгельм понимал его чувства. Ему надо было показать себя перед ровесниками и более младшими детьми. В тринадцать лет это очень серьезно, и эта потребность быть первым важнее любых суровых наставлений, резких слов и ценных лошадей.

– Из-за своей шалости лорд Генри получил болезненный урок, – сказал Вильгельм спокойным тоном. – Не думаю, что он еще раз попытается сделать что-то подобное.

Генрих взглянул на Вильгельма из-под челки и молча покачал головой.

Солсбери хмыкнул, но продолжал серьезно смотреть на принца.

– Ты легко отделался, – сказал он Генриху. – Лучше сходи к врачу, пусть он тебя осмотрит.

Он передал мальчика Ходиерне, что само по себе являлось в некотором роде унижением, поскольку Генрих теперь считал себя слишком взрослым для няни, в особенности той, которая суетилась, словно старая курица. Граф распустил толпу взмахом руки, но затем внезапно схватил Ричарда за шиворот.

– Ты видел, что случилось с твоим братом, – предупредил он, тряся мальчиком, как терьер трясет крысу. – Не вздумай повторить!

– Я не буду, – Ричард сложил ручки, как ангелочек. Однако как только Солсбери отпустил его, он дерзко добавил: – Но я бы не свалился!

В следующую секунду он увернулся от Солсбери и умчался прочь, сверкая пятками. Солсбери запустил руки в волосы.

– Маленький дьяволенок, – пробормотал он, но глаза его смеялись.

– Вы тоже позволили ему легко отделаться, – заметил Вильгельм.

– Да, – ответил Солсбери. – Но им еще предстоит встретиться с матерью, а от нее они милости не дождутся.

* * *

– Хромает, – объявил конюх тоном вечного пессимиста после подтверждения его правоты. – Я еще вчера вечером говорил, что передняя нога выглядит подозрительно.

Вильгельм положил руку на плечо Бланкарта и провел ею по больной ноге коня. Колено оказалось горячим, животное дернулось и отступило в сторону. Из его горла вырвался звук, свидетельствующий о боли.

– Точно растянул ее. Да, парень постарался, – продолжал конюх. Слово «парень» относилось к принцу Генриху, не к жеребцу. – Неделю по крайней мере не сможете на нем ездить. Я прямо сейчас поставлю припарку, но… – он щелкнул языком, покачал головой и запустил руки в волосы. – Неделю, – повторил он.

Вильгельм выругался. В конюшне и во дворе собралось много народу. Рыцари Солсбери садились на коней и готовились сопровождать королеву в соседний замок. Алиенора пока не вышла, но, как только она появится, отряд тронется в путь, и Солсбери отругает отстающих.

Вильгельм подозвал оруженосца, взял седло и упряжь из небольшой комнатки, примыкающей к конюшне, и начал седлать второго боевого коня. К счастью, Фаувел был сонным, как мерин, и процедура заняла в два раза меньше времени, чем с Бланкартом. Вильгельм занимался уздой и наконец закрепил ее на груди животного. Оруженосец надевал седло и подтягивал подпруги. К тому времени, как Вильгельм вывел Фаувела из конюшни, чтобы присоединиться к эскорту, королева как раз появилась во дворе в сопровождении двух женщин. На Алиеноре был наряд для верховой езды из голубой шерсти и легкий зеленый плащ, отделанный серебристой тесьмой. Он крепился под шеей великолепной брошью из перегородчатой эмали. На каблуках блестели серебряные шпоры. Взгляд ее ясных глаз, на мгновение остановился на Вильгельме и Фаувеле, потом она кивнула Солсбери.