Величайший рыцарь - Страница 63

– Вы готовы встретить всех противников со своими доблестными англичанами, Маршал? – поддразнил Генрих.

В том, как он произнес слова «доблестные англичане», слышалась насмешка, потому что их считали менее цивилизованными, чем нормандских и анжуйских противников, – пьющими болванами, у которых есть только половина ума нормандца или анжуйца на всех. Такие предубеждения только усиливали смелость и твердость англичан, когда дело касалось схваток. Они участвовали в шумных ссорах и скандалах и были готовы доказать, чегона самом деле стоят.

– Как никогда раньше, – Вильгельм уверенно улыбнулся Генриху.

За спиной молодого короля он увидели пару друзей – Адама Икебефа и Томаса де Куланса. Последний сделал Вильгельму неприличный жест, но тот никак не отреагировал на него, зная, что его безразличие раздражает врага больше, чем ответ. У англичан для таких людей, как Икебеф и Куланс, имелось очень подходящее слово – мерзавцы. Именно так Вильгельм и называл их про себя.

На турнирное поле выезжали другие отряды. Фламандцы выступали под предводительством Фила, графа Фландрии, и его брата Мэтью из Булони. Представители Бургундии ехали за своим герцогом, появился граф Хантингдон с шотландцами, собралось огромное количество французов, вышедших на парад в честь своего нового короля. Это было великолепное и устрашающее зрелище, и Вильгельм упивался им, предвкушая то, что последует за парадом, и наливался гордостью. У него даже перехватило дыхание. Вероятно, Генрих испытывал те же чувства, потому что у него в глазах сверкнули слезы. Он остановился, чтобы взять огромный шлем из рук оруженосца.

– Никогда не будет более великого момента за все дни нашего участия в турнирах, – сказал он голосом, дрожащим от переполнявших его чувств. – Никогда.

* * *

Более великого момента может никогда и не быть, но состязание получилось трудным и напряженным. Люди получили много травм, и в нем участвовало столько рыцарей, что порой создавалось впечатление настоящего сражения, а не состязания на арене. Шум был оглушительный, и временами совсем не оставалось места для маневров и даже разворота боевых коней. Когда появлялось место для атаки, люди и кони бросались вперед с такой силой, были так взвинчены и напряжены, что врезались друг в друга с грохотом, подобным раскатам грома. Копья разлетались на части, рыцарей выбрасывало из седла, боевые кони падали – и некоторые больше не вставали. Виноградники, рядом с которыми проходило состязание, вытоптали и перепахали. Звучали боевые кличи и крики проигравших. Гарри Норрейс оказался верен слову и выкрикивал имя Вильгельма так громко, что его слышали все.

– Господь с Маршалом! – орал он, размахивая копьем, а колокольчики у него на узде звенели и звенели.

На поле все крутилось и вертелось, картина постоянно менялась, движение не прекращалось, и в какое-то мгновение Вильгельма с отрядом отделила от Генриха группа фламандцев. Ругаясь, Вильгельм пробил путь сквозь них и оказался рядом с королем как раз вовремя. Телохранители его господина, включая Икебефа и де Куланса, погнались за какими-то богато одетыми французскими рыцарями, в то время как Генрих, ничего не замечавший в пылу битвы, бросился в гущу бургундцев всего лишь с несколькими рыцарями. Вильгельм увидел, как копье Генриха разбивается, словно стекло, от удара о щит противника, а его куски далеко разлетаются в разные стороны. Противник закачался в седле, но не свалился, а его товарищи окружили молодого короля, схватили коня за узду и попытались выбить всадника из седла.

Вильгельм пришпорил коня и бросился в центр схватки. В воздухе звенел крик Норрейса:

– Маршал! Маршал! Господь с Маршалом!

Работая мечом, Вильгельм пробивался к Генриху. Молодой человек потерял шлем и нижнюю мягкую шапочку, каштановые волосы торчали в разные стороны, часть прядей прилипла к раскрасневшемуся лицу. Его рука поднималась и опускалась, Генрих сжимал зубы, уверенно продолжая схватку. Он не позволит взять себя в плен во время такого важного турнира, когда на него смотрит столько людей. Однако бургундцы очень не хотели отпускать свой приз. Генрих не мог управлять конем, а поэтому становился беспомощным в их руках. Вильгельм протянул руку, ухватился за ремешок, проходивший по лбу боевого коня Генриха, и потянул. Жеребец начал сопротивляться и потом резко дернулся. Бургундцы набросились на Вильгельма, но он упорно держался, и ему помогал Ансель, который галопом прискакал справа. Вильгельму удалось сорвать узду с головы коня, и противникам теперь стало не за что держаться. Генриху тоже было не за что держаться, разве только за гриву, но этого оказалось достаточно, и он смог ударами пяток вывести боевого коня из схватки.

– Осторожно! – заорал Ансель и показал на группу фламандских рыцарей, которые увидели, в каком трудном положении оказался Генрих, и скакали к нему, чтобы этим воспользоваться.

Ругаясь, Вильгельм наклонился, схватил упавшее копье и бросился в атаку на перехват их предводителя. Он еще плотнее сжал бока Византина, направил копье в шит рыцаря и почувствовал, как у него от удара содрогнулась рука. Византина словно отбросило назад, и он слегка присел на задние ноги, хотя это был очень крепкий конь. Древко копья из ясеня сломалось, щепки полетели во все стороны. Вильгельм понял, что сжимает в руках обрубок. На мгновение он испытал ужас и подумал, что Византти сейчас упадет, но боевой конь с невероятными усилиями выпрямился. Вильгельм выхватил меч, надеясь, что обеспечил Генриху достаточно времени для побега в одну из безопасных точек. Вильгельм мог только отражать уверенные удары противника. Только так можно было не попасть в плен самому. Он с огромным облегчением услышал голос Гарри Норрейса и боевой клич Маршала. Норрейс собирал его отряд. Каким-то чудом Вильгельм нашел в себе силы выкрикнуть ответ. Ансель отразил удар, который пришелся бы в бок Вильгельму. Появился Болдвин де Бетюн в разорванной и грязной накидке. Вильгельм утроил усилия, и его противник предпочел отступить, но не попасть в плен и не платить выкуп. Когда противники отступили, Вильгельм склонился над лукой седла, хватая ртом воздух. Глаза у него щипало от пота, но он изучал ситуацию на поле сквозь прорези шлема и в ярости увидел сливающиеся перед глазами красные и золотистые цвета в одном из мест отдыха.