Величайший рыцарь - Страница 72

Икебеф налил вина себе и де Кулансу.

– Вот именно. Но если кто-то, чье мнение молодой король считает непредвзятым, скажет ему об этом, возможно, он прислушается и что-то предпримет.

Фарси выпил, понимая, что его собеседники смотрят на него, как два кота на мышиную нору.

– Я! – он чуть не захлебнулся вином. – Вы хотите, чтобы я сказал молодому королю, что Вильгельм Маршал наставил ему рога!

Икебеф склонился вперед, глаза у него горели, смотрел он очень напряженно и внимательно.

– Ради блага нас всех Маршала необходимо стянуть с пьедестала и показать, Какой он на самом деле подлец и мошенник. Этот позор не может продолжаться, Этого нельзя допустить.

– Но поверит ли мне молодой король? – в замешательстве спросил Фарси. – Маршал – его любимец. Генрих не поверит, если это будет мое слово против слова Маршала.

Он испугался того, во что впутывается. Ему не нравился Вильгельм Маршал, но он не хотел закончить позором и немилостью, после того как скажет неприятные вещи о фаворите молодого короля; тут нужно быть абсолютно уверенным, что эти слова свалят рыцаря.

– Он поверит, если ваш рассказ подтвердят другие. Более того, он вам доверяет. В отряде много рыцарей, которые вас поддержат, когда слова будут произнесены. За Маршала будут стоять только де Бетюн и братья де Про, но это лишь голоса вопиющих в пустыне. Мы с Томасом это обеспечим. – Икебеф сложил руки на груди, явно показывая, что готов закончить разговор. – Генриху об этом должен сказать кто-то, кого он послушает. Конечно, если вы предпочтете ничего не говорить и позволить английскому болвану и его друзьям править нами, то это ваше дело…

Фарси покачал головой.

– Нет… Нет, оставьте это мне, – сказал он. – Я поговорю с нашим господином. Он должен все знать.

* * *

Генрих выпил много вина и наелся до отвала. В животе бурлило. Он резким кивком отпустил стражников и оруженосцев, стоявших перед покоями жены. Он не мог поверить в то, что ему только что сказали, но Ральф Фарси был солидным, серьезным, ленивым и довольно тупым типом и не обладал особым воображением. Это не могло быть правдой, тем не менее, вспоминая обходительность Вильгельма с Маргаритой, ее ленты, которые часто оказывались привязанными к его знамени или копью на турнирах, он начинал сомневаться. Несколько лет назад Филипп из Фландрии казнил одного из своих рыцарей за заигрывания с его женой. Это случалось часто, но Генрих считал, что никогда не случится с ним самим. Он был слишком уверен в себе, и нападение с этой стороны потрясло его… Если, конечно, это правда.

Служанки Маргариты встретили его поклонами, но он, резко мотнув головой, приказал им выйти. Женщины ушли, с опаской глядя через плечо, особенно любимая горничная его жены, Николетта. Генрих чуть не попросил ее остаться, но передумал. Она может знать больше, чем он хочет услышать.

К нему вышла Маргарита, и он попытался понять, что видит у нее на лице – естественное беспокойство оттого, что муж ворвался в такой поздний час, или следы вины и страха, обличающие ее. Женщины расчесывали ей волосы, и они теперь падали блестящими каштановыми прядями до талии. Волосы были лучшим в ней, как и белая налитая грудь с большими розоввми сосками. Под накидкою виднелась тонкая льняная рубашка. Интересно, как часто Вильгельм Маршал видел это зрелище? Сколько раз он развязывал ее кушак, раскрывал кружева сорочки и припадал к этой белой груди, как к подушке? Он клал ее на постель и ложился сверху? Она раздвигала для него ноги и принимала в себя его семя? Генриху пришлось сглотнуть, чтобы его не вырвало.

– Муж?

Хотя стояла ночь и освещение было слабым, Генриху показалось, что она побледнела.

– Ты знаешь, почему я пришел, – резким тоном заявил он.

Маргарита покачала головой:

– Нет… нет, я не знаю. Если бы ты заранее послал своего слугу, я бы…

– Что? – перебил он. – Побеспокоилась бы, чтобы тебя не поймали за блядством? Устроила бы, чтобы твой глупый, слепой муж все так же оставался в неведении насчет того, чем ты занимаешься у него за спиной?

– Я… ничего не делала, – заикаясь, вымолвила она и прижала одну рукой к белой округлой груди. – В чем ты меня обвиняешь?

В государственной измене, в прелюбодеянии! – рявкнул он. – Не отрицай, что вы с Вильгельмом Маршалом любовники, Вас видели за актом прелюбодеяния.

Она уставилась на него.

– Тот, кто тебе это рассказал, лжет, – Маргарита перекрестилась и вздернула подбородок. – Я клянусь тебе душой отца, что не совершала полового акта с Вильгельмом Маршалом.

– Значит, твоя клятва ничего не стоит, потому что сегодня днем тебя видели с ним во время любовного свидания. У меня есть свидетели, которые поклянутся на костях святого Илария, что вы с Маршалом крутите любовь у меня под носом.

– Это неправда! – она резко втянула в себя воздух. – И ты знаешь, что это неправда. До недавнего времени у него была любовница.

– Наличие любовницы не делает мужчину верным, – рявкнул он. – Не больше, чем наличие мужа у жены. Откуда мне знать, что он был единственным? Может, через твою постель прошла целая череда любовников! – он схватил ее за плечи и потряс.

– Нет… нет, никого, кроме тебя! – закричала Маргарита. – Хотя я не знаю, почему ты так беспокоишься, раз ты никогда в ней не появляешься. Я вполне могла бы быть монахиней!

– Ну, это легко исправить! – Генрих грубо развязал ей халат. Когда она стала сопротивляться и увернулась от его поцелуя, он схватил ее за подбородок и заставил смотреть на себя. – Ты принимаешь Маршала и отказываешь мне! – опять рявкнул Генрих.