Величайший рыцарь - Страница 86

– Он не приедет, – хватая ртом воздух, выпалил Вигайн – Его советники сказали, что это каприз, и он с ними согласился. Я пытался рассказать ему, насколько сильно болен наш господин, но он не захотел рисковать. Король считает, что это может быть еще одна уловка… Он заявил, что дырки в его плаще и двух мертвых посыльных достаточно и он лучше помолится за сына на расстоянии, – Вигайн засунул руку под рубашку и достал кольцо, висевшее на кожаном ремешке. – Он только послал вот это и сказал, что прощает ему ложь и предательство. Мне пришлось немало попотеть, чтобы добиться хотя бы этого.

Он положил кольцо с сапфиром в руку Вильгельма. Маршал сжал пальцы и почувствовал, как драгоценный камень впивается в его Ладонь. Но этот синий холодный камень не мог снять жар Генриха.

– Ему хуже? – спросил Вигайн, словно читая мысли Вильгельма.

Маршал поколебался, затем кивнул.

– Он умирает, – сказал Вильгельм. – Наверное, мне не нужно тебя предупреждать, чтобы ты об этом пока не распространялс. Скоро, конечно, об этом узнают все, но пока помолчим.

– Ни слова, -Вигайн перекрестился. – Пусть Господь упокоит его душу, – сказал он, и в его темных глазах не было обычного веселья.

– Аминь.

Вильгельм тоже перекрестился, думая, что Господь наказывал Генриха, давая ему уже в этой жизни почувствовать, что такое ад. Волоча ноги, он вернулся в комнату молодого короля. Она оказалась заполнена, как рыночная площадь, потому что там, кроме рыцарей боевого отряда, находился епископ Кахорский со своей свитой и настоятель монастыря в Вижуа.

Мягко ступая, Вильгельм приблизился к кровати. Генриху под спину подложили множество подушек и валиков, и он выглядел в три раза старше, чем на самом деле. Он казался стариком, нити жизни которого перерезают по одной. Они словно выпадали из его пальцев. Собравшиеся вокруг кровати люди расступились, пропуская Вильгельма, и он жестом показал, чтобы они отошли подальше.

– Дайте ему воздуха, – резко сказал он.

От пока живого трупа на постели послышался сдавленный смешок.

– Пока я еще могу дышать, да?

– Сир, – Вильгельм опустился на одно колено.

Лихорадка и слабость умирающего Генриха вызывали в нем жалость, сочувствие и страх. Ему стоило немалого труда сохранить спокойное выражение лица.

Генрих повернулся к Вильгельму и облизал сухие, потрескавшиеся губы.

– Вероятно, новости плохие, – прохрипел он. – Вы всегда так выглядите, когда они плохие… Поэтому и лицо ничего не выражает.

Вильгельм сморщился.

– Это так очевидно? – спросил он.

– Ясно, как смерть… – Генрих болезненно сглотнул, но отвернулся от чаши, которую Вильгельм тут же ему протянул. – Больше нечему выходить… Только губы смочить.

Вильгельм поставил стул рядом с кроватью Генриха.

– Ваш отец прислал это кольцо вам в помощь и сказал, что приедет, как только ему сдастся Лимож.

Генрих посмотрел тусклыми глазами на кольцо, которое держал Вильгельм, словно не понимал, что это такое.

– Он не приедет? – спросил он громче, чем раньше. Голос дрожал. Боль в нем пронзила сердце Вильгельма. Он молча покачал головой.

Генрих уставился на собравшихся рыцарей и священнослужителей, которые немного отступили, но все еще оставались достаточно близко, чтобы слышать все и быть свидетелями.

– Он не может приехать к моей постели, когда я умираю. Даже теперь он предпочитает удерживать свои замки, а не сыновей…

Генрих говорил шепотом, в горле пересохло, но у него хватило силы швырнуть кольцо сквозь проем в пологе. Оно ударилось о сундук, отскочило и упало на солому, покрывавшую пол. Камень блестел, словно маленькая звездочка. Генрих отвернулся лицом к стене.

Вильгельм поднял кольцо, взглядом предупреждая остальных. Вернувшись к кровати, он опустил руку на промокшее от пота плечо Генриха, повернул его, нежно взял правую руку молодого короля в свою и надел кольцо на средний палец.

– Сир, вы с вашим отцом часто ссорились, но он любит вас.

– Он меня не любит, – пробормотал Генрих, но накрыл левой рукой правую и потер холодный камень большим пальцем.

– Так же, как и вы его, сир, – ответил Вильгельм. – А я знаю, как глубоки ваши чувства к нему.

Чувство со стороны Генриха являлось страстным желанием внимания. Он изголодался по нему, а получал только какие-то крохи – деньги и туманные обещания. Поэтому молодой человек превратился в существо, которое взбрыкивает, внезапно наносит удары и творит зло, пытаясь обратить на себя внимание.

Вильгельм склонился над молодым королем.

– То, что ваш отец не приехал, не имеет значения, – тихо сказал он так, чтобы слышал только Генрих. – Вы король, и, если это должно стать вашим последним путешествием, вам надо отправиться в него с достоинством и величием. Сделайте из своего ухода такое представление, чтобы люди на протяжении исков передавали рассказы о нем своим сыновьям и внукам. Это станет вашим памятником.

Тело Генриха содрогнулось. Он весь горел – жар не спадал. Продолжая тереть кольцо, он посмотрел на Вильгельма глазами, в которых читалась боль.

– Вы правы, – сказал он. – Я покажу отцу, из чего сделаны короли, а когда он услышит о моем конце, то оденется в траур и погрузится в печаль. Моя смерть будет мучить его до конца его дней. Я прощу его, потому что должен, но он никогда не простит себя.

Вильгельму стало дурно от этого ответа. Даже теперь Генрих думал о мести отцу. Маршал отчаянно боялся за душу молодого короля и очень остро ощущал провал. Его задачей было обучение Генриха, внушение ему понятий чести и благородства. Молодой Генрих должен был стать славным и великолепным, но вместо этого заканчивал жить вот так. Грязь, убожество, смерть и извращенные чувства.