Величайший рыцарь - Страница 67

Рис взял в руки узду, чтобы почистить, и потер большим пальцем один из желто-зеленых значков из эмали.

– Опыт много значит. Так мне говорит жена, – сообщил Рис.

– Правда?

– Да, сэр, и она знает, что говорит. При всем моем уважении к вам, я на несколько лет старше… И я еще не готов признать себя стариком, в постели или вне ее.

Вильгельм посмотрел на коренастого темноглазого конюха и почувствовал, как у него улучшается настроение.

Да, Рис, ты прав, – сказал он. – Мужчине не следует объявлять себя стариком, пока он на самом деле не завоевал право на отдых, пожив полной жизнью. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы не подвести тебя.

Рис вопросительно приподнял бровь, и Вильгельм с громким смехом дал ему две серебряные монеты.

Купи что-нибудь своей жене, – сказал он и ушел в сгущающихся осенних сумерках.

* * *

Я тебя совсем не вижу, – недовольно заявила Клара, когда он нашел время зайти к ней на постоялый двор, где поселил ее на время их пребывания в Париже. – Меня вполне могло тут и не быть, судя по тому количеству внимания, которое ты мне уделяешь.

Вильгельм пожал плечами.

– Это не турниры, – сказал он. – Я должен прислуживать молодому королю, и у меня есть другие обязанности. Я думал, что тебе понравится Париж и рынки. У тебя достаточно серебра?

– Я хочу не денег.

Вздох Вильгельма был неправильным ответом, потому что она повернулась к нему спиной и вышла в другую комнату.

– Как я предполагаю, ты поужинал при дворе, поэтому не захочешь есть со мной.

– Клара…

Он посмотрел на стол, накрытый в комнате и застеленный скатертью с искусной вышивкой – ее работой, которой она занималась, дожидаясь его. Там стоял свежий хлеб и блюдо с фаршированными грибами, одно из его самых любимых. Вильгельм обратил внимание, что Клара надела голубое платье, расшитое жемчугом, и почувствовал себя виноватым.

– Нет, – сказал он. – Я не ужинал при дворе.

Это было не совсем так. Он съел гору ватрушек, пока играл в кости с Генрихом и несколькими его рыцарями. Потом были финики с миндалем внутри и маленькие пирожки с мясным фаршем, поднос с которыми поставили у его локтя, пока одной из фрейлин Маргариты пересказывала романтическую историю Тристана и Изольды. Он снял плащ и повесил его на крючок на стене.

– Я взял бы тебя с собой, если мог бы, но…

– Но шлюх ко двору не допускают?

Вильгельм сел за стол, потер глаза и внезапно понял, насколько устал.

– Шлюх ко двору допускают, но я не считаю тебя одной из них. Они принадлежат любому мужчине, способному заплатить их цену, даже куртизанки.

Клара налила вина ему в кубок, затем тоже села за стол.

– Я раньше думала, что принадлежу тебе, Вильгельм, – тихо произнесла она. – Но поняла, что это не так. А ты никогда не будешь принадлежать мне.

От тона ее голоса и выражения глаз он почувствовал себя виноватым. Вильгельм наклонился к ней.

– Завтра можем отправиться на конную прогулку, – предложил он, прикидывая, найдет ли время; в любом случае он хотел с ней помириться.

Женщина покачала головой.

– Слишком поздно… – она колебалась. – У меня на завтра другие планы.

Вильгельм положил нож на стол и больше не притворялся, что собирается есть.

– Другие планы? – переспросил он.

Клара тоже не прикасалась к еде, и Вильгельм видел ее напряжение.

– Ты предупреждал меня в ту ночь, когда я пришла к тебе в шатер, что мое положение будет чуть лучше, чем у нищей, но я не хотела слушать. Я думала, что этого окажется достаточно или все изменится… Но в последнее время я устала протягивать чашу для подаяния за скудными крошками.

– Прости, – искрение раскаиваясь, сказал Вильгельм. – Я знаю, что не уделял тебе должного внимания… Сейчас трудное время.

– И, вероятно, дела не улучшатся, – Клара глубоко вздохнула, подняла голову и посмотрела ему в глаза. – Я встретила другого мужчину – виноторговца из Ле-Мана. Он вдовец и гостит у родственников в Париже. Он обещает, мне свое время и серебро, если я выйду за него замуж.

Вильгельм смотрел на нее, пока ее слова кружили у него в сознании и никак не желали усваиваться. Он чувствовал злость, но и облегчение, И он удивился гораздо меньше, чем ожидал. Клара напоминала кошку: она была сдержанной, самостоятельной, но ей нужна была любовь. Он не утруждал себя тем, чтобы любить ее, а кто-то другой это сделал.

– Ты не теряла времени у меня за спиной, – язвительно заметил он.

Клара вспыхнула.

– Это потому, что я и вижу-то только твою спину и ничего больше! Ты возвращаешься ко мне, только когда тебе надо выспаться или переспать.

Ее слова ужалили его, потому что в целом она была права, но не учитывала тонкостей.

– Это несправедливо, – с укором сказал он.

– Ты прав. Это несправедливо, – заявила она, преднамеренно не понимая его. – Стивен возвращается в Ле-Ман завтра, и я отправляюсь вместе с ним.

Стивен. Вильгельм поморщился. Мужчину назвали но имени, а это значило, что приобретал реальные очертания.

– Ты с ним спала? – он скривился. – Откуда ты знаешь, что он не бросит тебя в канаве?

– Мы только разговаривали. Мы с ним больше говорили за месяц, чем с тобой за весь последний год. И даже если все пойдет не так, как хотелось бы, я отложила достаточно, чтобы жить на эти деньги…

Женщина смотрела на него с вызовом. Она словно хотела, чтобы он сказал: это я дал тебе все, что у тебя есть. Вильгельм не поддался на это, зная, как Клара, вероятнее всего, ответит. Она сказала бы, что заработала это, лежа на спине, а он не выдержал бы такой ответ.